УДК: 128; 129; 159.9.01; 82-343.4
Гриновский герой: Человек Блистающего мира
А. А. Ермилова
Аннотация: В статье анализируются модели человека и мира произведений известного русского писателя-романтика Александра Грина в психологическом и социально-философском аспектах.
Ключевые слова: человек, современный человек, человек и мир, герой Александра Грина, мир Александра Грина, идеал человека, человек будущего, мир будущего.
Принимаясь за работу над докладом, набираю в поисковике слово «человек». Выдаёт: человек-паук, человек-бензопила, человек-амфибия, человек в футляре, в железной маске, человек-волк… наконец – ура!– «человек в поисках смысла»! В этом ряду всё, кроме последнего, – нечто, являющееся не совсем человеком или это не человек вовсе: присутствует предмет или животное, которые человека расчеловечивают. И волк – классическое определение кого-либо злого, жестокого – здесь не самое страшное и даже среди прочего оказывается наиболее близким к человеку – всё же не железо и не паук… Но кликаю «человека в поисках смысла». Это всего лишь сайт, где продавалась известная книга Виктора Франкла [5], как указано – «репринт оригинального издания, созданный на основе электронной копии высокого разрешения; товар закончился»…
Подумалось, что все эти «ассоциации» виртуального «разума» – символичны и показательны. Современная сказка: ударился недобрый молодец о землю и обернулся… бензопилой. Множество таких сказок нам порассказали за последние десятилетия главные «сказители» нашей эпохи – кино-, телеэкраны и прочие… мониторы. А человек-в-поисках-смысла – закончился! Причём это был как бы уже и не он сам, а его клон. Ищущий смысл человек стал электронной копией, стал товаром, и даже в таком виде его уже нет! Вот такой символизм…Сегодня мы имеем блага, которые казались фантастикой ещё каких-то лет 50, а что-то и, всего лишь, лет 20 назад. Почему же при этом перестали стремиться, как это было на протяжении многих тысячелетий, только по-разному называлось: стать богами, гармоничными личностями и т. д., то есть стать чем-то более высоким, более совершенным, и прежде всего – в духовном плане? Сияющий идеал, в той или иной форме, всегда провозглашался, а образ его или символ, некая икона – подвешивалась высоко, чтобы все видели и стремились. Вместо этого мы желаем озвереть? Деградировать до паука? Или вовсе стать неодушевлённым предметом и разрушить окружающий мир?
Человек, конечно, во все времена рядился в звериные шкуры – в прямом и переносном смысле. И традиции тотемизма, бесспорно, сильны в коллективном бессознательном. Свою роль играет и мода на различные гороскопы, распределяя нам животных и вещи в качестве талисманов. Но главное – и не нужно быть психологом, чтобы это понимать – все эти «волки» и «бензопилы» – способ защиты от окружающего мира, который не перестал быть опасным и непредсказуемым. Как и в древности, это в определённом смысле помогает выживать.
С другой стороны, человек должен уходить от звериного. Но идеала, светящегося – если не на весь мир, то хотя бы на какую-то значительную часть – блестящего идеала, к которому нужно стремиться, – в какую сторону ни посмотри, мы не видим. Все, что висели раньше, перегорели, как лампочки, или вовсе оказались мишурой, которую порвали и унесли ветры времени. И непонятно, куда идти. Ситуация сегодня выглядит так, что человек во всём разочарован и ни во что по-настоящему не верит – ни в богов, ни в вождей, ни в научный прогресс, ни в самих себя. Посверкивает что-то то тут, то там – но до настоящей, яркой «звезды пленительного счастья», увы, этим сверканиям далеко. Отдельные герои пытаются зажечь нечто такое, ищут то национальную, то транснациональную идею. Но большого успеха пока не наблюдается.
Между тем Идея – не то, что транснациональная, а вполне вселенская – давно есть, по нашему мнению. Так же как есть – и никогда не переводились, и их не так уж мало – люди, ищущие смысл. (Что же до интернета с его «ассоциациями» – то им, интернетом, надо полагать, заправляют несколько иные люди, и отражает он, в целом, настрой широких масс, в большинстве своём озадаченных проблемами других уровней.) А Идею предложил сто лет назад русский писатель Александр Грин. Открывая его книги – те самые, ищущие, люди – понимают: вот же оно!! Подобный эффект нередко случается, если они оказываются в небольшом музее писателя в Феодосии. Человек, даже не читавший Грина, но готовый воспринять высокую идею, получает её здесь и уходит – не побоюсь этого слова – просветлённым. Чтобы не быть куликом, расхваливающим место своего обитания, предлагаю всем, кто сознаёт себя человеком, ищущим смысл, убедиться в вышесказанном на себе. Равно как и в том, что у нас здесь отнюдь, ни в каком смысле не болото, а чудесное синее море, золотое солнце и – корабли! Приезжайте в Феодосию, поднимитесь на борт музея-корабля и совершите путешествие в Гринландию! Чудеса здесь происходят не с каждым человеком, но – со многими. Доказательством может послужить музейная книга отзывов: можно открыть её на любой странице и увидеть, какое воздействие испытывают попавшие сюда люди. Очень часто пишут о возникшем желании читать – не чудо ли это для нашего времени?! Писатель показал не просто идеал человека, а целый Блистающий мир, в котором живет такой человек. И речь не только об одноимённом романе. Принято считать, что мир Грина начинается с рассказа «Остров Рено» [1, т 1, с 250], а крайней точкой является та, что должна была быть поставлена в конце романа «Недотрога» [2], оставшегося незаконченным. По замыслу писателя, этот роман должен был стать лучшим, наиболее глубоким его произведением. Главные герои – люди, души которых прекрасны, словно фантастические цветы-«недотроги», но вместе с тем и очень нежны, что вынуждает их быть скрытыми от грубого мира. Настоящая жизнь лучших героев гриновских произведений проходит в тонком мире любви и красоты, попасть в который легко и сложно. Всем своим творчеством писатель показывает пути в «страну Цветущих лучей», не шутя утверждая, что она существует. Как при жизни Грина, так и сейчас есть люди, которые считают его метод уходом от действительности, а его произведения – наивными сказками. Но дело в том, что именно сказка – самое мудрое, что есть в мире. Недаром детей воспитывают на сказках, приговаривая, что они – «добрым молодцам урок». В сказке спрессована вся история и философия нашего мира [4].
Творчество Грина оттолкнулось от сказки, от легенды, от народного мифа, его произведения так же многомерны и многослойны, и редкий читатель способен до конца постичь всю их глубину, мудрость и красоту. Человеку же, что называется, простому – доступны лишь верхние слои.
Мир Грина – прекрасен, и потому, по мнению многих – невозможен. Но, думается, такой взгляд продиктован духовной слепотой и пессимизмом, который, как говорят психологи, присущ немалому количеству людей. Между тем самые серьёзные исследователи гриновского творчества давно определили его метод как «романтический реализм», а также пришли к выводу, что, при всём своеобразии, основные его ценностные ориентиры находятся в русле традиций русской классики. Откроем же дверь в этот мир и посмотрим на него. Вот тот самый остров Рено:
«…Серо-голубые, бурые и коричневые стволы, блестя переливчатой сеткой теней, упирались в небо спутанными верхушками, и листва их зеленела всеми оттенками, от тёмного до бледного. Не было имён этому миру. И Тарт молча принимал его. Широко раскрытыми, внимательными глазами щупал он дикую красоту. Казалось, что из огромного зелёного полотнища прихотливые ножницы выкроили бездну сочных узоров. Густые, тяжёлые лучи солнца торчали в просветах, подобно золотым шпагам, сверкающим на зелёном бархате. Тысячи цветных птиц кричали и перепархивали вокруг. Коричневые с малиновым хохолком, жёлтые с голубыми крыльями, зелёные с алыми крапинками, чёрные с фиолетовыми длинными хвостами – все цвета оперения шныряли в чаще, вскрикивая при полёте и с шумом ворочаясь на сучках. Самые маленькие, вылетая из мшистой тени на остриё света, порхали, как живые драгоценные камни, и гасли, скрываясь за листьями. Трава, похожая на мелкий кустарник или гигантский мох, шевелилась по всем направлениям, пряча таинственную для людей жизнь. Яркие, причудливые цветы кружили голову смешанным ароматом. Больше всего было их на ползучих гирляндах, перепутанных в солнечном свете, как водоросли в освещённой воде. Белые, коричневые с прозрачными жилками, матово-розовые, синие – они утомляли зрение, дразнили и восхищали. Тарт шёл, как пьяный, захмелев от сырого, пряного воздуха и невиданной щедрости земли…» А вот совершенно другое описание: «…Я шёл через Амеретскую долину, диким и живописным путём, но есть что-то недоброе, злое в здешних горах — отравленная пустынная красота. Я вышел на многовёрстное сухое болото; под растрескавшейся почвой кричали лягушки; тропа шла вдоль глубокого каньона с отвесными стенами. Духи гор показывались то в виде камня странной формы, то деревом, то рисунком тропы…» [3]
А вот каковы у Грина люди. В рассказе «Новогодний праздник отца и маленькой дочери» [1, т 4, с 298] девочка, ожидая отца к праздничному ужину, натопила печь единственным, что нашла – ненужной, как ей показалось, бумагой. А это была рукопись научного труда, которому он отдал 15 лет.
« – В какой корзине, ты говоришь? Под столом?
– Ну да же! Ужас тут было хламу, но горит он неважно.
Тогда он вспомнил и понял.
Он стал разом седеть, и ему показалось, что наступил внезапный мрак. Не сознавая, что делает, он протянул руку к электрической лампе и повернул выключатель. Это спасло девочку от некоего момента в выражении лица Дрэпа, – выражения, которого она уже не могла бы забыть. Мрак хватил его по лицу и вырвал сердце.
Несколько мгновений казалось ему, что он неудержимо летит к стене, разбиваясь о её камень бесконечным ударом.
– Но папа, – сказала удивлённая девочка, возвращая освещение, – неужели ты такой любитель потёмок? И где ты так припылил волосы?
Если Дрэп в эти мгновения не помешался, то лишь благодаря счастливому свежему голосу, рассёкшему его состояние нежной чертой. Он посмотрел на Тави. Прижав сложенные руки к щеке, она воззрилась на него с улыбкой и трогательной заботой. Её светлый внутренний мир был защищён любовью.
– Хорошо ли тебе, папа? – сказала она. – Я торопилась к твоему приходу, чтобы ты отдохнул. Но отчего ты плачешь? Не плачь, мне горько!
Дрэп ещё пыхтел, разбиваясь и корчась в муках неслышного стона, но сила потрясения перевела в его душу с яркостью дня всё краткое удовольствие ребёнка видеть его в чистоте и тепле, и он нашёл силу заговорить.
– Да, сказал он, отнимая от лица руки, – я больше не пролью слёз. Это смешно, что есть движения сердца, за которые стоит, может быть, заплатить целой жизнью. Работая, – а мне понадобится ещё лет пять, – я буду вспоминать твоё сердце и заботливые твои ручки. Довольно об этом».
А вот другой человек и другие поступки. Рассказ «Пропавшее солнце» [1, т 4, с 309].
«Страшное употребление, какое дал своим бесчисленным богатствам Авель Хоггей, долго ещё будет жить в памяти всех, кто знал этого человека без сердца. Не раз его злодейства – так как деяния Хоггея были безмерными, утончёнными злодействами – грозили, сломав гроб купленного молчания, пасть на его голову, но золото вывозило, и он продолжал играть с живыми людьми самым различным образом; неистощимый на выдумку, Хоггей не преследовал иных целей, кроме забавы. Это был мистификатор и палач вместе. В основе его забав, опытов, экспериментов и игр лежал скучный вопрос: “Что выйдет, если я сделаю так?” »
В рассказе этот человек купил новорождённого ребёнка у бедной вдовы и поставил над ним жестокий опыт: вырастил его в закрытом помещении без солнечного света, и через 14 лет вывел на солнце, приготовившись, вместе с приятелями, насладиться ужасом и сумасшествием мальчика. Однако этого не произошло, юный, но сильный человек выстоял и победил злодея – в том смысле, что не только не сошёл с ума, но, более того, выразил веру в лучшее будущее.
Вот таков человек и мир Александра Грина! В нём есть – ВСЁ! Самое прекрасное и ужасное, величайшие добро и зло – всё есть в этом мире, он невероятно разнообразен и крайне неоднозначен. От того мира, в котором живём мы, он отличается лишь более яркими, сгущёнными красками, которые нужны художнику, чтобы отчётливее выразить свои мысли и идеи. Определённого названия этому миру сам Грин никогда не давал, более того, не обозначал его как некий отдельный от нашего мира. Герои вымышленных городов, к примеру, порой приезжают в города и места реально существующие.
От упомянутой русской классики гриновское творчество отличают не только вымышленные имена и названия городов. У Грина – твёрдая вера в то, что счастье, как личное, так и всеобщее, вполне реально и достижимо. Всеми своими силами, каждым своим произведением он неутомимо доказывал это. Вот ещё одна яркая литературная картина – без сомнения, знакомая, памятная многим:
«Она кивнула, держась за его пояс, с новой душой и трепетно зажмуренными глазами. Счастье сидело в ней пушистым котёнком… Бережно, но со смехом, сам потрясённый и удивлённый тем, что наступила невыразимая, недоступная никому драгоценная минута, Грэй поднял за подбородок вверх это давным-давно пригрезившееся лицо, и глаза девушки, наконец, ясно раскрылись. В них было всё лучшее человека» [1, т 3, с 3].
Что изображено здесь, как не прямой переход из мира обычного в страну Счастья, в тот самый рай, куда герой этого произведения – не нуждающегося в том, чтобы его называли, – дерзко пообещал попасть, находясь в самом нежном возрасте, а героиня никогда не сомневалась, что попадёт? Ведь в сказке главный принцип искусства творить волшебные деяния – верить, что они возможны. Суть этого преобразования – обретение новой души, которая поднимается на новую, более высокую ступень всякий раз, когда избавляется от очередного страха, открывает для себя нечто прекрасное, переживает опыт любви.
Да, Грин позволил себе непозволительное – практически идеальных героев. Сделал он это не по наивности, как думают люди именно наивные. А потому, именно потому, что считал людей такого склада возможными. Отчасти – потому, что встречал людей очень высоких моральных качеств. Отчасти – потому, что… знал себя. Его герои могут, к примеру, не задумываясь, отдать несметные богатства за любовь. Но разве не бывало таких примеров в реальной жизни? Грин сам не однажды поступался материальным ради высоких целей. Отказался, например, от политической пенсии в голодное время, потому что не хотел «жить тем, то стало чуждым». Но главное – он отказался писать о том, что не отвечало его внутренней потребности, как того хотели власть имущие. Это привело к тому, что писатель остался без средств к существованию… И разве так уж мало вообще в истории людей, которые прожили свою жизнь, как святые? Почему бы не верить в то, что реально существует? В прекрасного человека?
Лучший гриновский герой – отважен, ярок, мужествен. Если это женщина – она в высшей степени нежна. Независимо от пола, любимые гриновские герои изваяны тончайшим резцом, и в то же время они – духовные богатыри. Однако самая выпуклая черта всегда – они внутренне свободны, и эта свобода – совершенна. Летающий Друд, живущий в Блистающем мире, зовёт с собой, и он не гибнет в конце романа, как ошибочно думают многие. Это лишь кажется Руне! Грина очень расстраивало, что не всем это оказалось понятно. Как не горят рукописи, так не умирают истинные творцы.
«Когда я понял, осознал, что я художник, хочу и могу им быть, когда волшебная сила искусства коснулась меня, то всю свою последующую жизнь я не изменял искусству, творчеству. Ни деньги, ни карьера, ни тщеславие не столкнули меня с истинного моего пути». В этих словах Грина, сказанных им в конце творческого пути, содержится высокая художественная и человеческая правда. Известно, что он не был идеальным человеком, но был и остаётся писателем живым.
«Сочинительство всегда было внешней моей профессией, а настоящей внутренней жизнью является мир постепенно раскрываемой тайны воображения», – признаётся один из его героев [1, т 3, с 427]. В этой тайне Грин видел ключ ко всем тем преобразованиям человека и, как результат – мира, которые представляются сказкой. Но как уже не раз показала история, любая сказка рано или поздно становится былью.
В том, что человек может левитировать, передавать мысли на расстоянии и тому подобное – Грин не сомневался. Как и в нашей способности к идеальной любви, что есть наибольшим чудом из всех чудес и в то же время – самым естественным, заложенным в основание мира принципом, источником всего и вся. Медленно, но верно, как солнце в небе, мы движемся к совершенству, и надо лишь не сомневаться, не отчаиваться и не сворачивать с пути.
«Алые паруса», ставшие символом гриновского творчества, символом торжества доброты и любви, исполнения высокой и чистой мечты – повесть-феерия была создана в тяжёлое, переломное время, когда страну потрясали революционные катаклизмы, распри Гражданской войны. Об этом времени, в одном из писем, писатель заметил: «Вещи изменили смысл, а люди потеряли его». Сегодня это снова так и, возможно, произойдёт ещё не раз. Но всегда были и есть те, кто не терял его никогда, кто хранил и затем, в нужный момент, отдавал. С книжных страниц словами своего героя Гарвея Грин утверждает: «ВСЁ ОТКРЫТО ДЛЯ ВСЕХ»! А завершить хочется словами Дэзи, героини «Бегущей по волнам» [1, т 5, с 3]:
“Вы правы, потому что это сказали вы, Томас Гарвей, который не лжет”. – И вот это скажу я за всех: Томас Гарвей, вы правы. Я сама была с вами в лодке и видела Фрези Грант, девушку в кружевном платье, не боящуюся ступить ногами на бездну, так как и она видит то, чего не видят другие. И то, что она видит, – дано всем; возьмите его! Я, Дэзи Гарвей, еще молода, чтобы судить об этих сложных вещах, но я опять скажу: “Человека не понимают”. Надо его понять, чтобы увидеть, как много невидимого. Фрези Грант, ты есть, ты бежишь, ты здесь! Скажи нам: “Добрый вечер, Дэзи! Добрый вечер, Филатр! Добрый вечер, Гарвей!”
Её лицо сияло, гневалось и смеялось. Невольно я встал с холодом в спине, что сделал тотчас же и Филатр, – так изумительно зазвенел голос моей жены. И я услышал слова, сказанные без внешнего звука, но так отчетливо, что Филатр оглянулся.
– Ну вот, – сказала Дэзи, усаживаясь и облегчённо вздыхая, – добрый вечер и тебе, Фрези!
– Добрый вечер! – услышали мы с моря. – Добрый вечер, друзья! Не скучно ли вам на тёмной дороге? Я тороплюсь, я бегу…»
Уважаемое собрание, я надеюсь, что вам также не скучно на той дороге, которую каждый из вас для себя выбрал. Не сомневаюсь, что Грину понравилась бы концепция «Человек как Идея»! Можно считать, что он участвовал в работе конференции!
До встречи в музее, друзья!
А. А. Ермилова
научный сотрудник
Феодосийский литературно-мемориальный
музей А.С. Грина
г. Феодосия
Литература
- Грин. А. С. Собрание сочинений: В 6-ти т. /Общ. ред., послесл. и подгот. текста В. Россельса; Вступ. статья В. Вихрова; Ил. С. Г. Бродского. – М.: Правда, 1965. – (Б-ка «Огонек).
- Грин А. С. Дикая Роза. Алые паруса. Недотрога. / Сост. Д. Лосев, предисл. Л. Варламовой, рисунки О. Хейлик. / Изд. 2-е. – Феодосия; М.: Издат. дом «Коктебель», 2010. – 128 с.: ил. – (Классика. Вып. 1).
- Грин А. С. Встречи и приключения. Повесть о Карадаге. Рассказы. / Сост. Л. Ковтун, Д. Лосев, предисл. Л. Ковтун. – Феодосия; М.: Издат. дом Коктебель», 2008. – 128 с.: – (Классика. Вып. 2).
- Пропп В. Я. Морфология волшебной сказки. – М.: Лабиринт, 2001. – 144 с.
- Франкл В. Человек в поисках смысла: Сборник: Пер. с англ. и нем. / Общ. ред. Л. Я. Гозмана и Д. А. Леонтьева; вст. ст. Д. А. Леонтьева. – М.: Прогресс, 1990. – 368с.: ил. – (Б-ка зарубежной психологии).