АЛЕКСАНДР ГРИН И ГЕОРГИЙ ШЕНГЕЛИ«…КОГДА-НИБУДЬ МЫ ВСТРЕТИМСЯ С ТОБОЙ».

И.А. Панаиоти

                                   

 «Одним из тех, кто был для меня ангелами, провожавшими меня в мир искусства и, может быть, с наиболее пламенным мечом, был именно Георгий Шенгели…      Я славлю его в душе навсегда!.. Я  знал  в  своей жизни поэта – одного из нескольких – странную, необычную, прикасавшуюся к грандиозному фигуру», признавался Юрий Олеша[1].

Георгий Шенгели

      Георгий Шенгели (20.04.1894 – 16.10.1956)- прекрасный, умный поэт, высокий, темноглазый, красивый и артистичный человек, с огромной эрудицией и чуткой душой – таким запомнился современникам  Георгий  Александрович  Шенгели.

Строки из его стихов стали для нас хрестоматийными:

                                 « Небо на горы брошено,

                                 Моря висит  марина,

                                 Там, где могила Волошина,

                                 Там, где могила  Грина…»

 Тем труднее смириться с тем, что его наследие так и не стало широко известно  читателю.  Имя Георгия Аркадьевича Шенгели,  тем не менее,  навсегда останется в русской литературе.

Он преподавал в Литературном  институте теорию и практику  стихосложения, прививая  студентам культуру стиха[2]. Стиховедческие работы  Шенгели «Трактат о русском языке», « Техника стиха»  до сих пор не утратили  своего значения. В  совершенстве владея языками: английским,  французским, немецким, латынью – был великолепным переводчиком: переводил Верлена,  Леконта  де Лилля,   Верхарна, Гюго, Байрона, Овидия, Бодлера, Уэллса. [3]

 На рубеже  двадцатых и тридцатых  годов, когда  неосторожно  написанное слово могло  стоить и свободы и жизни, он помог укрыться  в художественном переводе  прекрасным поэтам: Антокольскому, Заболоцкому, Пастернаку, Тихонову, Тарковскому, Звягинцевой, Александру Кочеткову, Марии Петровых, Владимиру Державину.[4]

Георгий  Шенгели  был поэтом из плеяды знаменитого  Серебряного века. Он пишет об этом созвездии, заканчивая грустно о себе в третьем лице:

«Ты спокойно входил к знаменитым поэтам эпохи;

Ты  с Валерием спорил, с Максимилианом «на ты»

Пил согдийским вином,- тех пиров оброненные крохи

Подбирали другие в свои золотые листы»

         «…Он  знал их всех. Он говорил о них

         Своим ученикам неблагодарным

         А те, ему почтительно внимая,

         Прикидывали,  есть ли нынче спрос

         На звездный блеск? И не вернее ль тусклость.

        Акафистов и гимнов заказных?

         И он умолк. Оставил для себя

         Воспоминанье о созвездье чудном,

         Вовек неповторимом. Был он стар

         И грустен, как последний залп салюта…»

В  1927 году вышла небольшим тиражом критическая  статья-памфлет «Маяковский в полный рост».[5]  В этой статье Шенгели находит броскую формулировку популярности  Маяковского: «Люмпен-мещанин  создает свою поэзию – поэзию индивидуализма, агрессивности, грубости, при наличии некоторого таланта, при  болезненной общественной нервозности критической эпохи добивается порой заметного успеха». После знаменитой сталинской фразы, оградившей Маяковского как «талантливейшего поэта  советской эпохи» от какой либо критики,  почти на  полвека перед Шенгели захлопнулись двери издательств. За семнадцать последних лет жизни- с тридцать девятого  по  пятьдесят шестой он не смог напечатать ни одной оригинальной строки, только переводы. Его поэзия стала жертвой  тотального правящего невежества.

Георгий  Шенгели  был  не только  замечательным поэтом, но и чутким, благородным   человеком. После известной речи  Жданова,  он  один  из  немногих  московских литераторов,  выказавших  сердечное – и  что  очень важно – материальное  участие  Анне  Андреевне  Ахматовой.

 Судьба  Георгия  Аркадьевича  Шенгели  тесно связана с Крымом.  Детство и юность он провел в Керчи,  неоднократно  бывал  в Феодосии.  Начиная с 1917 года, часто проводил  лето у Максимилина Волошина в Коктебеле. [6]  Был близко знаком и дружен с Александром  Грином.  Они  неоднократно  встречались и  переписывались.

Нина  Николаевна  Грин  в  воспоминаниях  так  описывает  свою  первую  встречу  с  Шенгели  в  Севастополе в  1923 году: [7]«…Как-то на  берегу,  у  Графской  пристани  встретили  красивого,  молодого человека в тропическом шлеме. Оказалось, это  старый  знакомый  Александра  Степановича  московский  поэт  Георгий  Шенгели.  Два дня всюду ходили  вместе,  а добрые отношения с ним остались надолго».

Сам  Шенгели вспоминает: «…С  Александром Грином  мы были знакомы лет семь,  но виделись очень редко.  Это были,  что называется  считанные  встречи, – то  в Москве (иногда приезжая из Крыма,  он  ночевал у меня), то у него  в Феодосии.

Я  очень люблю Грина-писателя,  считаю его первоклассным мастером  своего жанра».

В  фондах  нашего музея хранится  рассказ, записанный  со слов Н.Л. Манухиной-Шенгели,   под  названием  « Месть»[8]:

Нина Манухина

 

 «В  1924 году нам  выделил  Брюсовский  институт комнату в Борисоглебском  переулке.  Чтобы  в нее попасть,  нужно  пройти  через  комнату  студенток,   между 18-ю  койками. Мы  собирались уехать на  два месяца в Самарканд.  Я  укладывала  вещи,  муж  мой  их  связывал  веревками и ремнями.  В  эти суматошные дни у нас гостил  А.Грин ( Он  приехал по  редакционным делам  в  Москву). Это  был  прекрасный  и интересный  человек.  По  вечерам он нам рассказывал  удивительные  истории,  которые с ним приключались. Все  его  слушали  с непрерываемым   вниманием,  хотя  нам  иной раз  казалось, что он передает нам  содержание  ненаписанных  рассказов.  Александра  Степановича  друзья приглашали к себе с  большой  охотой   и, как  редкого  гостя,  усиленно  угощали.  В  такие  вечера  он к  нам  приходил  поздно,  что-то  напевал  и утрачивал  привычную  вежливость. Накануне  нашего  отъезда я  сказала: « Александр Степанович,  мы  завтра  уезжаем.  Я  ужасно  устала.  Чувствую  себя плохо. Мне  необходимо  выспаться  перед  дорогой.  Очень Вас  прошу,  придите  сегодня не позже двенадцати».

« Все будет выполнено, как вы приказали!» – ответил Грин.  Он  даже  привстал и поклонился.

К  вечеру  я почти сваливалась от  усталости.  Скорей  бы уснуть! Пробило  двенадцать. Грина нет… Георгий   Аркадьевич  нервно  ходил  по комнате.  Я  раздражалась с каждой минутой все больше.  Сон был разбит окончательно. Часы  пробили  час, два… Грина нет. Мы решили,  что он  не придет и стали ложиться. Тут  раздался  звонок. Георгий Аркадьевич  пошел  открывать дверь. Я  оделась, в зеркале  отразилось  мое  лицо.  Я  испугалась его выражения.   Вошел  Грин.  С  величайшим  испугом посмотрел на меня,  как-то  ссутулился  и юркнул за портьеру, где  стояла  его кушетка.

« Александр  Степанович, Вы нарушили  ваше  слово!»

Молчание. Он выглянул из-за  портьеры и внимательно  посмотрел  на меня.

«Оставь его, Нина», сказал Георгий  Аркадьевич.  Но я уже не могла успокоиться:

 «Послушайте, Александр Степанович, чтобы вы сделали, если  бы ваша жена была  больна, а мой муж поступил  так, как вы?»  

 Грин  вздрогнул.  Лицо его  исказила гримаса: «Я  бы его, сукина сына, спустил бы с лестницы!»

После короткого молчания, Грин вкрадчиво спросил: « Нина Леонтьевна, не можете ли вы дать  лист бумаги?»

« На столе у вас перед носом! – буркнула я. – Чернила и ручка рядом».

Мы с  мужем долго не могли заснуть. Грин что-то писал. Сквозь драпировку  проникал свет.  Грин  произносил громко отдельные  фразы, он,  вероятно,  перечитывал вслух написанное:  «Господи, помилуй!  Помилуй  жену мою Нину  Николаевну  Грин. Помилуй меня  ради жены моей Нины Николаевны.  Что касается хозяев, то поступи с ними по собственному усмотрению.   Главное, помилуй  жену  мою ради  нее самой.  Господи,  не перепутай  адреса моей жены: Феодосия,  Галерейная д.10.[9] Нина  Николаевна  Грин»

Свет  погас.

Утром  мы поднялись рано. Грин спал. На столе лежал  запечатанный  конверт с адресом,  написанный размашистым  почерком.

За завтраком  Грин  был чрезвычайно  вежлив.  Поздоровался  с мужем, поцеловал мне  руку.

«Скажите, пожалуйста,– обратился  он ко мне со смущенной  улыбкой,– куда  делось со стола  письмо?»

«Оно уже опущено в  почтовый  ящик» – ответила  я.

Сохранились  интересные  письма  Шенгели  к Грину.  Например, самый первый  отзыв на роман «Бегущая по волнам» был в письме  Георгия  Шенгели от 12 декабря 1928 года: [10] «Дорогой  Александр Степанович, вчера я был глубоко  тронут  Вашим вниманием и с радостью заменил на полках имевшийся у меня экземпляр  «Бегущей» экземпляром с автографом.  « Бегущая» – не роман, а поэма, глубоко волнующая, и это ощущение разделяют со мною  многие друзья, которым я давал  ее читать. Мне кажется, я не ошибусь, сказав,  что это – лучшая  Ваша вещь: в ряду  других  произведений, увлекательных,  захватывающих, чарующих, «Бегущая» просто  покоряет: после нее снятся сны… Спасибо и за присылку книги, и, главное, за то, что Вы ее написали.

Всего  Вам доброго, дорогой Александр  Степанович, – до скорой (надеюсь) встречи.  Теплый  привет  Нине Николаевне, чьи  черты  угадываются в одной из героинь «Бегущей».  Нина  приветствует вас обоих.  Жму  руку.                                                           Ваш Г. Шенгели».                                                                                                  

В  1931 году уже  больной, находящийся  в тяжелом материальном  положении, Александр  Грин  написал  письмо в Правление Союза писателей  с ходатайством о назначении  пенсии.  Так как ответ не был получен, то он обратился за помощью к Георгию Шенгели (зная его глубокую порядочность и отзывчивость)  с просьбой выяснить, как его дела. (Письмо написано рукою Н.Н.Грин):[11]  

« Дорогой  Георгий Аркадьевич!

Мне  запрещено читать, писать,  говорить и двигаться:  о диктовках  доктор не говорил. Под мою диктовку пишет Нина Николаевна. Скоро три недели,  как я не покидаю кровати. По возвращению домой  открылся у меня  легочный  туберкулез, в острой  форме,  по  словам  доктора,  возраст  туберкулеза  три  месяца. Я  лежу с температурой  38  и  изредка плюю кровью.  Естественно,  что в таком  положении   из  моего  письма Вы  не усмотрите  ничего  кроме  просьбы… …В  моем  заявлении еще содержится  просьба  о назначении  мне персональной  литературной  пенсии за  выслугу  25 лет. 

 22 ноября  двадцать пять лет, мой юбилей, [1]т. ч.  это, в сущности,  пенсия  на  старость и ее болезни. Ответа не получил. Не откажите лично навести  справку в Прав. С.П.(у А.А.Богданова), дан ли ход моему  заявлению и когда будет ответ. Мы бедствуем,– болеем, нуждаемся и недоедаем. Пока все. Впрочем, если  бы Вы могли присоединить к старому долгу  стоимость четвертки чая и ее прислать, был бы я Вам по гроб  жизни  обязан.

С  нетерпением  жду  ответа.  Сердечный  привет  Нине Леонтьевне.

                                                                               Ваш  А.С. Грин.

(9 сентября  1931 года)

Р.S.  А. С.  сильно  тает и  слабеет, нервность  и недоедание  доканывают  его. Будьте  добры, скажите в Союзе, чтобы они поторопились.  Так  трудно.                                                   

                                                                         Жму у Вас обоих руки.  Н. Грин».

Георгий  Аркадьевич  Шенгели  передал письмо в Правление  Союза  писателей, присоединив от себя  следующие  строки:[12]

Правлению  Всероссийского  союза  советских писателей.

…. Товарищи, направляю Вам письмо, полученное  мною от Александра  Степановича  Грина. Из письма  Вы с несомненностью  усмотрите   тяжелое  материальное  положение,  постигшее  одного из  оригинальнейших  русских  писателей.

Не  может  быть двух  мнений о том,  что  экстренная  и радикальная помощь  необходима.  Я  не сомневаюсь в том, что ВССП  эту  помощь может,  должен  и захочет  оказать. Помощь  по двум линиям: 1 – единовременное  пособие;                              2 – энергичное  ходатайство  перед правительственными  органами о назначении  А.С. Грину персональной пенсии. В  этом ходатайстве,  между  прочим, должно  быть отмечено  революционное  прошлое  А.С. Грина, его пропагандисткая   работа, его  тяжелая  ссылка.

   Товарищи, время не ждет, наш товарищ  голодает – и я призываю  Вас к  спешным практическим  мерам.

 Георгий Шенгели.

   18 ноября  31года.

В   РГАЛИ  в архиве  Александра  Грина  к  этому  письму приложен  рукописный  подписной лист в помощь  Грину. По  всей  вероятности,  составлен он рукой  Георгия  Аркадьевича.

Через  8 месяцев  писателя Александра Степановича  Грина  не стало.  Георгий  Шенгели  откликнулся на его уход пронзительными  стихами:[13]      

Памяти  Грина

       Спишь  капитан?  Блистающего мира

       Вокруг  тебя  поникла  тишина,

       И  в  синеве  зенита  и надира

       Тебя  колышет  звездная волна.      

       Из  края, где в болотах  гибнут  бури,

       Где в  слякоть  вырождается  туман,

       Ты,  наконец, отплыл  в свой Зурбаган

       Взглянуть  на  голубой каскад  Теллури

       Над  шлюпкою,  бегущей  по волнам,

       Задумавшись на старом волнорезе,

       Ты  вымечтал  несбывшуюся  Фрези

       Как  вечную  надежду  морякам.

       Но  все  мечтанья  подлинного  мужа

       Сбываются.  Они  сбылись – твои:

       И  стала солнцем  мировая  стужа,

       Тебя  качая в вечном  бытии.

       О,  доброй  ночи,  доброй ночи,  старый!

       Я  верю:  там где золотой  прибой

       На  скалы  Лисса  мчит  свои удары,

       Когда-нибудь  мы встретимся с тобой.

                                                          13 ноября  1932 г.                   

 Прошли годы, и в 2010 году на стене музея Александра Грина появилась мемориальная доска, где имена Александра Грина и Георгия Шенгели, вошедшие в культурную историю Феодосии, навеки врезаны в камень.


 


[1]  [1.с.1] Олеша Юрий Карлович- писатель(1889-1960).

[2]  [2, с.1] История книги в СССР 1917-1927 т.2.- М.:Книга,1985. Упоминание о выходе книги Г.Шенгели «Практическое стиховедение».

[3]  [3, с.1]Верлен Поль(1844-1896) – французский поэт, Леконт де Лилль(1818-1894) – французский поэт, Вернхарн  Эмиль(1855- 1916) – французский поэт, Гюго Виктор Мари (1802-1885) – французский писатель и поэт, Байрон Джорж  Гордон (1788- 1824) – английский  поэт, Овидий Публий Назон (43 до н.э.- 18н.э ) – древнеримский  поэт, Бодлер Шарль(1821-1867) – французский поэт, Уэллс Герберт (1886- 1946) – английский писатель – фантаст.

[4]  [4 с.2]  Антокольский Павел Григорьевич (1896-1978) – поэт, Заболоцкий Николай Алексеевич (1903-1958) – поэт, Пастернак Борис Леонидович (1860-1960) – поэт, прозаик, переводчик, Тихонов Николай Семенович (1896 -1979) – поэт, Тарковский Арсений Александрович (1907-1989)- поэт, Петровых Мария Сергеевна (1908-1979) –поэт, переводчик, Звягинцева Вера Клавдиевна (1894-1972) –поэт, переводчик, Державин Владимир Васильевич (1908)- поэт, переводчик.

[5]  [5 с.2]«Вопросы литературы», ноябрь- декабрь 1990.- М.: Известия. С.18-97:Шенгели Г.А. Маяковский в полный рост.

[6]  [6 с.3] Волошин М.А. Лики творчества. Упоминание о Шенгели Г.А.- С.770,771,792,796-799

[7]  [7 с.3] Грин Н.Н. Воспоминания об Александре Грине. Симферополь: Крымучпедгиз,2000. –с228.

[8]  [8 с3] Печатается по воспоминаниям Н.Л.Манухиной-Шенгели (запись Е.Белявской) – ФЛММГ, КП 1925

 [9] [9 с.5] Н.Л.Шенгели ошиблась: тогда № дома был не десять, как сейчас, а восемь.

[10] [ 10 с.5] РГАЛИ. Ф127, опись1, №162, Фонд А.С.Грина.

[11] [11 с.6] РГАЛИ. Ф127, опись1, № 76, Фонд А.С. Грина.

[12] [ 12 с.7].РГАЛИ. Ф127, опись1, № 196,  Фонд А.С.Грина.

[13] [ 13 с.8] ФЛММГ, КП 2259.Газета «Вечерний Тбилиси» №255 от 28.10. 1972.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *